Природа человека и история
Социологическое понимание человека не предполагает, как уже говорилось, каких-либо изменений его природы. Эта природа остается с доисторических времен постоянной, а с изменением общества меняется сущность человека, представляющая собой простое отражение системы общественных отношений.
С точки зрения антропологического понимания человека его природа исторична. Она не остается постоянной, а меняется с течением истории. Человек — не завершенное существо, он находится в процессе хотя и медленного, но постоянного становления, и сейчас невозможно предсказать, каким он окажется в достаточно отдаленном будущем.
Формирование человека во многом зависит от него самого. Оно не предопределено какими-либо историческими законами. Нельзя сказать, в частности, что оно ведет к неизбежному появлению коммунистического «сверхчеловека», способного ограничивать свои потребности естественным минимумом, свободного от зависти, тщеславия, гордыни и других «родимых пятен» человека капиталистического общества.
Становление человека протекает неравномерно. В нем можно выделить, как полагает К. Ясперс, два периода особенно радикальных изменений — период между 800 и 200 г. до н. э. («осевое время») и начавшийся в XVIII в. период особо бурного развития науки и техники. Всю историю человечества Ясперс делит на три последовательно сменяющие друг друга фазы: доистория, история и мировая история.
Длительный период доистории охватывает время становления человека — от возникновения языка и рас до начала исторических культур. Здесь мы соприкасаемся с тайной человеческой сущности, осознаем неповторимость существования человека на Земле, перед нами встает вопрос о нашей свободе, которая неизбежно должна быть связана с происхождением всех вещей и которую мы больше нигде в мире не встречаем. Историю открывают события примерно пятитысячелетней давности в Китае, Индии, на Ближнем Востоке и в Европе.
Универсальная, или мировая, история начинается с возникающего в наши дни глобального единства мира и человечества, подготовленного эпохой великих географических открытий. В фазе истории развертывание немногих великих культур шло, несмотря на ряд случайных соприкосновений, параллельно. Это были отдельные истории.
В фазе мировой истории обнаруживается единство целого, за пределы которого выйти уже невозможно. Эта фаза — еще не историческая реальность, но предвосхищение грядущих возможностей, поэтому она не может быть предметом эмпирического исследования, а служит лишь материалом для наброска, в основу которого положено осознание настоящего и современной нам ситуации.
Особую роль в фазе истории играет период, называемый Ясперсом «осевым временем». В этот период произошел самый резкий поворот в истории, появился человек такого типа, какой существует по сей день, и сформировалась как бы ось мировой истории.
Христианская история видела отправной пункт исторического развития в явлении Христа. Даже Гегель, пытавшийся нарисовать картину истории так, чтобы христианство выступало лишь как один ее момент, говорил, что весь исторический процесс движется к Христу и идет от него, явление Сына Божьего есть ось мировой истории.
Ясперс отказывается видеть ось истории в явлении Христа: оно имеет значение только для христиан, а историческая ось должна иметь значение для всего человечества. Христианская вера — это лишь одна вера, а не вера всего человечества.
Недостаток ее в том, что ее понимание мировой истории представляется убедительным лишь верующему христианину. Более того, и на Западе христианин не связывает свое эмпирическое постижение истории с этой верой. Ясперс подчеркивает, что ось мировой истории, если она вообще существует, может быть обнаружена только эмпирически, как факт, значимый для всех людей, в том числе и для христиан.
Эту ось следует искать там, где возникли предпосылки, позволившие человеку стать таким, каков он есть; где с поразительной плодотворностью шло такое формирование человеческого бытия, которое, независимо от определенного религиозного содержания, могло стать настолько убедительным, что тем самым для всех народов были бы найдены общие рамки понимания их исторической значимости.
В «осевое время» произошло много необычайного. В Китае жили тогда Конфуций и Лао-цзы, возникли все направления китайской философии. В Индии возникли Упанишады, жил Будда, были рассмотрены все возможности философского осмысления действительности, вплоть до скептицизма, материализма, софистики и нигилизма.
В Иране Заратустра учил о мире, где идет борьба добра со злом. В Палестине выступали пророки, в Греции — это было время Гомера, философов Парменида, Гераклита, Платона, трагиков, Фукидида и Архимеда. Все это возникло почти одновременно в течение немногих столетий в Китае, Индии и на Западе независимо друг от друга.
Новое, возникшее в эту эпоху в трех упомянутых культурах, сводится к тому, резюмирует Ясперс, что человек осознает бытие в целом, самого себя и свои границы. Перед ним открывается ужас мира и собственная беспомощность. Стоя над пропастью, он ставит радикальные вопросы, требует освобождения и спасения.
Осознавая свои границы, он ставит перед собой высшие цели, познает абсолютность в глубинах самосознания и в ясности трансцендентного мира. В эту эпоху были разработаны те основные категории, которыми человек мыслит по сей день, заложены основы мировых религий, существующих и сегодня. В «осевое время» почти одновременно и независимо друг от друга образовались несколько духовных центров, внутренне родственных друг другу.
Важнейшей характеристикой этого времени является прорыв мифологического миросозерцания, переход от мифа к логосу. Тем, что свершилось тогда, говорит Ясперс, что было создано и продумано в то время, человечество живет вплоть до сего дня.
В каждом своем порыве люди, вспоминая, обращаются к «осевому времени», воспламеняются идеями той эпохи. С тех пор принято считать, что воспоминание об «осевом времени» и возрождение его возможностей — Ренессанс — всегда ведет к духовному подъему.
В «осевое время» впервые разделяются как противоположности земля и небо, сущее и должное, повседневность и идеал. Стремясь к идеалу и осознавая свою беспомощность, человек обращается к внешней силе — к всемогущему Богу, живущему вне мира и способному спасти человека лишь по своей доброй воле.
Если для периода архаической культуры характерны локализм, ограниченность сознания, то «осевому времени», его религиям и политической культуре свойствен универсализм — стремление к распространению истинной веры и расширению границ основанного на ней государства.
«Осевое время» знаменует исчезновение великих культур древности, существовавших тысячелетия. Все, что существовало до этого периода, даже если оно было величественным, подобно вавилонской, египетской, индийской или китайской культуре, рассматривается как нечто дремлющее, не пробудившееся. Народы, не воспринявшие идей «осевого времени», остаются на уровне природного существования, их жизнь является неисторичной.
Ясперс признает, что не может ответить на вопрос о причине возникновения «осевого времени». Никто не может полностью понять, что здесь произошло, как сформировалась ось мировой истории. Можно лишь очертить контуры этого поворотного периода, рассмотреть его многообразные аспекты, дать интерпретацию его значения, для того чтобы на данной стадии хотя бы иметь его перед глазами в качестве все углубляющейся тайны.
Второе дыхание, обнаруживающееся в истории и способное привести к новому радикальному изменению человека, начинается, по мысли Ясперса, в период зарождения современной науки и техники, т. е. в XVII—XVIII вв., и продолжается сейчас.
Вместе с тем нынешний период, являющийся, возможно, преддверием еще одного «осевого времени», таит в себе многие опасности. Главные из них:
- постепенное преобразование народа в массу и превращение масс в решающий фактор истории;
- возможность утраты самого человека, разрушения его природы;
- введение тотального планирования.
Предыдущая история была сравнительно стабильной. Основную часть населения составляло крестьянство, жизненные устои которого не менялись даже при политических катастрофах. Сознание людей, даже если их ждала голодная смерть, оставалось сравнительно защищенным внутри неменяющихся структур.
В наше время ситуация изменилась. Социальные условия неудержимо меняются, население вырывается из исконных традиционных устоев и форм правления. Массы людей становятся более однородными, они стремятся высказать свою волю и заставить считаться с собой.
Однако эта воля не может возникнуть внутри анонимной массы. Ее пробуждает и направляет пропаганда, внушающая массам их представления и лозунги. Массы возникают там, где люди лишены своего подлинного мира, корней и почвы, где они стали управляемыми и взаимозаменяемыми. Все это произошло теперь в результате технического развития.
Превращение народа в массу стало неизбежным. Однако масса как форма существования в стадии распада человеческого бытия не является чем-то окончательным. Каждый отдельный человек остается в ней человеком.
Вопрос заключается в том, в какой степени импульсы, коренящиеся в сфере индивидуально-интимного (часто пренебрежительно именуемого в наши дни «частным»), окажутся способными в конечном итоге привести к тому, что из недр массового бытия возродится бытие человека.
Путь истории неминуемо ведет теперь через массы. Остается, однако, надежда на то, что образование может привести эти массы на путь, который ведет к формированию аристократии духа — аристократии без наследственных прав и привилегий. Кроме того, с исчезновением социального гнета и политического террора может исчезнуть и свойственное прежде массам мышление, преисполненное возмущения и негативности.
Вся предшествующая история со всеми ее событиями лишь в незначительной степени затрагивала человеческую природу. Теперь эта субстанция пришла в движение, и опасность грозит ей самой в ее сокровенных глубинах.
Возникла новая, совершенно неведомая ранее забота о будущем человеке — забота о сохранении самой его природы. Человек может потерять себя, человечество незаметно для самого себя или в результате страшных катастроф может вступить в стадию нивелирования и механизации, в жизнь, где нет свободы и свершений, в царство черной злобы, не знающей гуманности.
Будущее человечества, говорит Ясперс, не придет само, как явление природы. Оно зависит от людей, и надежда только на то, что ужас будет осознан. Помочь может только предельно ясное сознание. Нельзя допустить, чтобы ужасы прошлого были преданы забвению. Ведь наш страх вызван тем, что произошло: оно может повториться, может распространиться, охватить весь мир. Мы должны сохранить этот страх, который перейдет в активную борьбу с опасностью.
Планирование всегда было присуще человеческому существованию. Что опасно, так это тотальное планирование, когда государство подчиняет своему ведению не только экономику страны в целом, но и весь строй человеческой жизни. Тотальное планирование означает уничтожение свободного рынка, замену его статистическим исчислением и определением характера труда, производства и распределения по разумению выделенных для этого лиц, в зависимости от их целей и вкуса.
Выходя за пределы экономики, тотальное планирование начинает оказывать косвенное воздействие на всю человеческую жизнь вплоть до духовного творчества, особенно нуждающегося в свободной инициативе отдельных людей.
Исчезает свобода индивидов в выборе того, что они предпочитают для удовлетворения своих потребностей; исчезают многообразие предложения и возможность проверить, нравится что-то или нет. Тотальное планирование в области экономики не может быть ограничено хозяйственной сферой.
Оно становится универсальным фактором жизни людей. Регулирование хозяйства ведет к регулированию всей жизни как следствие сложившихся в этих обстоятельствах социальных условий. Тотальное планирование неизбежно завершается централизованным управлением всей жизнью.
Ясперс с удивительной для своего времени отчетливостью констатирует, что в современном мире есть две основополагающие тенденции, способные быть истоками нашего выбора:
- либо мы сохраняем право свободного выбора, верим в возможности, которые появляются в свободном столкновении различных сил, какие бы ситуации при этом ни возникали;
- либо мы живем в созданном людьми тотально планируемом мире, в котором гибнут духовная жизнь и человек.
Можно сказать, что первый вариант — это современное индивидуалистическое (посткапиталистическое) общество с рыночной экономикой, второй — современное коллективистическое (коммунистическое и национал-социалистическое) общество с тотальным планированием не только экономики, но и всех сфер жизни человека.
Тотальное планирование в мире людей всегда опирается на такое представление о человеке, будто он полностью познан. При этом либо предполагается, что человек всегда один и тот же, либо считается, что он меняется в зависимости от условий, в которых живет, под воздействием самих этих условий. Во втором случае новое общество строится таким образом, чтобы изменение человека шло в сторону приближения к подлинной человеческой сущности, как ее понимают субъекты планирования.
